Восстановить, не повторив ошибок: как реставрировали павильон «Металлургия» на ВДНХ

Павильон № 11 на ВДНХ — небольшой, но очень красивый и аутентичный. Разноцветная майолика, южный орнамент, тонкий резной декор и стеклянный купол сразу привлекают внимание, хочется рассматривать каждую деталь этого архитектурного шедевра с восточным колоритом. Но так было не всегда — большую часть времени здание провело под глухой черной обшивкой и стеклом. Дело в том, что построили павильон «Казахская ССР» в 1954 году, а уже в 1960-х его перепрофилировали, дали новое название — «Металлургия» — и нещадно реконструировали. Григорию Мудрову и его команде предстояло вернуть памятнику первоначальный облик.

Павильон «Металлургия» признан также лучшим отреставрированным объектом в 2021 году по версии участников проекта «Активный гражданин».

Следствие ведут реставраторы

— Григорий Валерьевич, когда началась реставрация павильона и в каком он был состоянии?

— Производственные работы начались в ноябре 2017-го и продолжались до августа нынешнего года. Для реставрации это немного. Памятник был с колоссальными утратами. В 1960-е его обшили со всех сторон черными панелями, навесили фасад, надстроили метра полтора в высоту, а внутри в погоне за большей площадью нагородили два-три уровня перекрытий. Купола, корона, которая окружает купол, керамическая облицовка, лепная отделка вестибюля — все было полностью уничтожено. Чудом уцелели подлинные фасадные горельефы работы Хасбулата Аскар-Сарыджи, и то не в полном объеме.

А еще к заднему фасаду приделали монолитную пристройку, в которой расположилась административная часть. В общем, это был такой черный прямоугольник, из которого нам предстояло восстановить павильон 1954 года — павильон Казахской ССР.

— И все же что-то сохранилось?

— Сохранилось немного: колоннада центрального зала, отделка колонн, но с большими утратами, потому что их покрасили в несколько слоев масляной краской; более или менее сохранились полы, совершенно замечательные — двухцветные мраморные. Также осталось немножко лепнины в основании плафонов, а сами плафоны были полностью срублены и переделаны.

Фасады уцелели фрагментами. Как я сказал, чудом под обшивкой сохранилась большая часть горельефов, мы такого подарка не ждали. Там интересные горельефы: коровы, лошади, овцы, — в общем, сценки на сельскохозяйственную тематику. Они идут по боковым выступающим частям главного фасада и заходят на две трети боковых фасадов.

По счастью, сохранились вещи, которые давали толчок к дальнейшим реставрационным действиям. Например, от куполов остался квадратный ригель (несущий элемент, балка. — Прим. mos.ru), на который они опирались. От перекрытий с лепной отделкой по периметру тоже сохранились плита и основание. Знаете, ведь работа реставратора на начальном этапе похожа на работу следователя: надо по оставшимся следам выяснить, что здесь было изначально. Как следователь по длине шага определяет рост человека, наличие хромоты и прочее, так и мы по уцелевшим деталям воссоздаем полную картину.

— Расскажите про самые интересные находки, которые помогли вам эту картину восстановить.

— К примеру, керамический декор фасадов — великолепная разноцветная майолика —был уничтожен начисто. Даже чертежей на него не было, хотя чертеж считается самым последним основанием для принятия реставрационного решения. Но, по счастью, у нас не всегда тщательно убирают строительный мусор, и когда мы стали раскапывать вокруг павильона землю под отмостку — водонепроницаемое покрытие, мы нашли около 40 фрагментов обломков этого декора. Это большая удача, потому что мы смогли определить характер рельефа, выяснили, что он не плоский, там есть прорезной и выпуклый декор. И конечно, очень важно, что мы увидели оригинальный цвет майолики и при реставрации на него ориентировались.

Еще одна находка связана с воссозданием скульптур. Центральная часть главного фасада украшена четырьмя скульптурами: колхозницы, сталевара, казахского поэта Джамбула Джабаева и передовика сельского хозяйства Чиганака Берсиева. Скульптуру Джамбула Джабаева мы делали по фотографии, хорошо, что снимки были детальные и позволяли определить все параметры. А когда мы начали делать модель для Чиганака Берсиева, один из историков ВДНХ нашел информацию о том, что вторая отливка этой скульптуры до сих пор стоит в Казахстане, на родине Берсиева. Это несказанная удача!

Не восстанавливать ошибки

— Один из главных элементов павильона — стеклянный купол, точнее два купола: наружный и внутренний. Вы упомянули, что от них осталось только основание. Как удалось их воссоздать?

— Да, все, что у нас было, — балка основания и чертеж со схемой и сечениями. По этому чертежу мы поняли, почему купол так мало прожил. На рубеже 1940–1950-х не было большого опыта проектирования светопрозрачных конструкций. Купол был собран из готовых профильных элементов, стекло прижималось снаружи через какие-то резиновые прокладки обычным уголком, который на винтах или болтах монтировался. То есть металл находился на границе тепла и холода: снаружи холод, изнутри тепло, хуже не придумаешь. Такая ситуация ведет к коррозии металла и очень сокращает сроки эксплуатации. Один из принципов реставрации — не восстанавливать те конструктивные и технологические ошибки, которые в свое время стали причиной разрушения памятника. Поэтому мы восстановили купола, создали им внешне тот же облик, который был, но на совершенно новой, современной конструктивной основе.

Это было сложно, но, как выяснилось, предстояло и кое-что посложнее. Если с внешним куполом было все более или менее понятно, он прозрачный, то внутренний — цветной, был с изображением горшков, ветвей, яблок, мангровым узором. Никаких уцелевших деталей нет, какие оттенки у всей этой красоты — непонятно. Мы по черно-белым фотографиям попробовали сымитировать цвет, исходя из тона. Есть программы, которые позволяют это сделать. И тут нам снова сказочно повезло: выяснилось, что в момент открытия павильона сняли цветной фильм о ВСХВ, и несколько кадров нам любезно предоставило Мосгорнаследие из фондов Российского государственного архива кинофотодокументов.

С цветом разобрались, но предстояла еще одна адская задачка: подобрать степень матовости стекла. Мы вставляли в конструкцию купола сотни образцов, чтобы понять, какая степень светорассеивания должна быть, чтобы мы и при солнечном свете, и при вечернем освещении не видели каркас. То есть не просто в мастерской надо было отсмотреть эти сотни образцов, а поставить на место и наблюдать, что происходит при разном освещении и в разную погоду.

Много было сложных задач, очень много. Какие-то воссозданные элементы, например резные пилястры колонн, пришлось состаривать искусственно, чтобы они не сияли на фоне реставрированных. Витражи пришлось делать современные, потом обрезать те планки, которые декорируют стыки, и в эти обрезанные места ставить индивидуально изготовленные элементы декора. И это лишь малая часть тех задач, которые приходилось решать.

Двух одинаковых памятников, как и задач, зависящих от их состояния и степени сохранности, не бывает. Поэтому, в отличие от нового строительства, реставрация — каждый раз изобретение велосипеда. Каждый раз с чистого листа, с нуля.

— Почему же тогда вы продолжаете заниматься этим непосильным трудом?

— Это судьба, веление души. Занимаются этим только те люди, которые чувствуют, что сохранение наследия — смысл их жизни. Наше дело во многом подвижническое. Я недавно для себя это сформулировал так: если ты приумножил наследие или сохранил какую-то часть его, то не зря прожил жизнь.

Планы на прошлое

— Вы далеко не в первый раз становитесь лауреатом конкурса Правительства Москвы «Московская реставрация». Что для вас значит такое признание?

— Это профессиональная премия, она очень важна, за ней стоят не деньги и материальные выгоды, а реальная оценка того, что ты сделал и что ты собой представляешь.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Меня совершенно неожиданно пригласили уже на стадии реставрационных работ на замечательный объект. Это Тверской бульвар, дом 17, строение 4 — главный дом городской усадьбы, в основе которого обнаружили ядро рубежа XVII–XVIII веков.

Это фантастической красоты полупровинциальный барочный дом, очень интересный, с необычными деталировкой и пропорциональным строем. И под ним еще слой начала XVIII века, который сохранился несколько хуже, но все равно какие-то основные элементы остались. Что-то похожее на Стрелецкие палаты в Лаврушинском переулке: два строительных этапа с небольшим разрывом, меньше 50 лет, и оба безумно ценные, потому что крайне редкие для Москвы.

Я рассчитываю, что года через два это будет одно из самых примечательных явлений Москвы середины XVIII века.